Кинотеоретик Дита Риетума – сильный профессионал в своей области. Свой карьерный путь она начала с книг по теории кино – сначала читала их, а потом и сама взялась за перо, став автором и соавтором ряда книг. Сейчас она работает директором Национального киноцентра, а также преподаёт в Рижском университете имени Паула Страдиня. Богатством своего языка и знаний Риетума вводит слушателей в мир кино и ведёт их его захватывающими тропами.

Иева Озолиня: Почему Вы решили связать свою карьеру с кино?

Дита Риетума: Кино меня интересовало ещё с раннего подросткового возраста. Сколько я себя помню, мне всегда хотелось работать в сфере кино. Это была совершенно другая эпоха. Тогда Латвия ещё входила в состав Советского Союза. Учиться, изучать кино в те времена было почти невозможно. На весь Советский Союз была лишь пара высших учебных заведений, где это можно было изучить. Самое большое из них – Московский кинематографический институт. Тогда не было возможности, например, подать заявку на обучение в трёх вузах Великобритании и думать о том, что можно учиться в Америке. Советскую вселенную и запад разделял железный занавес. Я поступила в московский институт, что вовсе не было просто. Поступала два года, с первого раза не попала. Надо было сдавать сложные вступительные экзамены. В детстве читала книги по теории кино на русском языке, в том числе о Сергее Эйзенштейне. Читала о фильмах, которые, как я знала, я никогда не увижу. Западные, американские фильмы очень редко демонстрировались в советских кинотеатрах. Те фильмы, которые проходили, отбирались по идеологическим критериям. Меня всё это очень увлекало. Во время учёбы я, как студентка, могла эти фильмы посмотреть. Просмотры кино составляли собой некоторую часть нашей учёбы.

ИО: Если бы Вы не стали кинокритиком, чем бы Вы занялись?

ДР: Мне не нравится обозначение «критик», так как у него негативный оттенок. То, что я изучала – это теория различных искусств. Я кинотеоретик. Конечно, критика кинофильмов – значительная часть работы кинотеоретика. Я долго работала в газете Diena. Там я занимала должность редактора и критика, творческим самовыражением для меня было написание рецензии. Я могла выбирать, писать или нет, это не входило в мои прямые рабочие обязанности. Сложно быть только критиком, на это нельзя выжить в смысле материала. Кинотеоретик может занимать различные должности – журналиста, редактора, куратора, продюсера, ведущего передач, а также преподавателя. Всем этим я занималась. Есть и такие примеры, когда теоретики начинают снимать фильмы сами. В Латвии таких примеров нет, но, возможно, когда-нибудь будут.

ИО: Каким должен быть фильм, чтобы его можно было назвать хорошим фильмом?

ДР: Кинотеоретик может рассматривать конкретное произведение искусства, развлекательной индустрии и поп-культуры в более широком контексте – как локально, так и глобально. Как это укладывается в такой контекст? Оценивается то, как фильм резонирует с классическими ценностями и историей кино. Также теоретик, конечно же, погружается в аспекты киноязыка, анализирует фильм на предмет того, что выбрано успешно, а что – нет. Хорошее произведение искусства имеет драматическую кульминацию, создающую у зрителя эмоциональные переживания. Один из фильмов, оставивших уникальное послевкусие – Мальчишеские годы Ричарда Линклетерса. Это фильм американский, однако поистине уникальный, так как режиссёр его снимал более 10 лет. В фильме запечатлено течение времени.

ИО: Есть ли такие фильмы, которые Вы не можете терпеть?

ДР: Я очень неохотно смотрю современные фильмы ужасов. Это жанр, предназначенный, в основном, для молодёжи, он позволяет пережить эмоции, которые, слава Богу, в обычной жизни, как правило, отсутствуют. Эти фильмы приносят зрителям виртуальный ужас. Научная фантастика – тоже не мой жанр.

М не не нравится обозначение «критик», так как у него негативный оттенок. То, что я изучала – это теория различных искусств. Я кинотеоретик.

 

ИО: Как за последнее время изменилась киноиндустрия?

ДР: Киноиндустрия подвержена изменениям в технологиях. В начале девяностых фильмы, снятые цифровым способом, были технически некачественными. Однако технологии развивались, и сейчас цифровые камеры могут практически полноценно замещать собою аналоговое кино – фильмы, которые снимались, в основном, на 35-миллиметровую киноплёнку. Снимать так можно и сейчас, однако это весьма эксклюзивно и дорого. Технологии сделали кино более доступным и на любительском уровне. Теоретически, короткие фильмы можно снимать и на телефон, и время от времени такие эксперименты получаются весьма успешными. Это, однако, не означает, что профессиональное кино стало дешевле – съёмка фильмов остаётся процессом очень дорогим, сложным и занимает много времени. Технологии также позволяют выполнять некоторые манипуляции. Всё чаще действие снимается на зелёном экране, затем создаётся другой, цифровой мир, и актёр помещается в среду, созданную на компьютере. Голливудское кино, ориентированное, в основном, на молодёжную аудиторию, всё более последовательно напоминает видеоигры. Пока что оно не обеспечивает зрителю-игроку интерактивности, однако мир голливудских блокбастеров сейчас, в основном, конструируется при помощи компьютера.

ИО: Как новые, качественные сериалы конкурируют с кино?

ДР: Очень убедительно. Этот новый бум качественных сериалов начался с того, что признанные американские режиссёры внезапно обратились к телевидению. Аудитория, которая знает и уважает этих режиссёров и их фильмы, по большей части состоит из зрелых людей, желающих смотреть серьёзные, основательно сделанные драмы, и весьма редко посещающих кинотеатры. К тому же, в кинотеатрах преобладают фильмы, рассчитанные на молодёжную аудиторию. Зрелая аудитория с восторгом приняла первые качественные сериалы. Американский режиссёр Мартин Скорсезе был одним из тех, кто поставил на сериалы печать очень высокого качества, доказал, что телесериал – это длинный, основательный фильм, это дорогая и обстоятельно рассказанная история с участием блистательных актёров и сохранившая совершенство, присущее фильмам. Бюджеты фильмов и сериалов выравниваются – бюджеты качественных сериалов измеряются сотнями миллионов. Возникли новые платформы с глобальными успехами и влиянием, например, Netflix. Они – те, с кого начался культ качественных сериалов.

ИО: Как Вы оцениваете развитие кино в Латвии?

ДР: Латвийское кино в последние годы работает усердно и очень активно. Оживление возникло и благодаря столетнему юбилею Латвии, фильмов стало гораздо больше. В одной только программе столетия 16 полнометражных фильмов – 6 игровых, 2 полнометражных анимационных фильма и 8 документальных фильмов. Параллельно с этим выходят на экраны и другие фильмы, получившие государственную поддержку. На данный момент в прокате в кинотеатрах находится не менее 5 латвийских фильмов, это небывалый случай – художественный фильм С пеной на губах, фильмы Программы столетия 8 звёзд, Раненый всадник, Дедушка, который опаснее компьютера, а также замечательный документальный фильм Сказка о пустом пространстве, и это ещё не всё.

ИО: Каково будущее кино в Латвии?

ДР: Такой серьёзной финансовой поддержки, какая была в последние два года, не будет. Финансирование сократится, однако то, вырастет ли оно снова, зависит от политиков и от того, завоюют ли зрительское признание те латвийские фильмы, которые были сняты сейчас. Чтобы кино было успешным, оно должно быть многообразным, надо экспериментировать. Цель – это не только прибыль и большая аудитория. Цель состоит также в том, чтобы сохранить язык, обеспечить анализ реальности на языке кино.

ИО: Каков он – латвийский кинозритель? Чего он ожидает, каковы его пожелания?

ДР: Это множество различных людей, и каждый – со своим вкусом, с различными уровнями образования и понимания культуры. Тенденции можно примерно обрисовать, принимая во внимание показатели аудитории. Зрители хотят видеть детские фильмы для всей семьи. Фильм Дедушка, который опаснее компьютера на данный момент просмотрели около 75 000 человек. Когда-то такое же количество зрителей было у Стражей Риги. Также латвийский зритель интересуется пикантными комедиями. Примером является кинолента Свингеры. Кроме того, зритель желает видеть исторические драмы, которые мифологизируют историю и народ Латвии. Кольцо Намея, несомненно, станет блокбастером. Фильм Вьюга душ вызывает большой интерес, ещё находясь в процессе создания. Труднее приходится более экспериментальным, сложным фильмам. В основном мы потребляем голливудское кино, и из-за этого наше восприятие стало упрощённым, зритель, к сожалению, не хочет напрягаться. Европейские фильмы нередко нельзя назвать лёгким зрительским материалом, который можно употреблять под попкорн. Это тяжёлый интеллектуальный труд.

ИО: Что Вы думаете о выборе на главную роль в фильмах непрофессиональных актёров, например, Дзинтарса Дрейбергса в готовящемся к выходу фильме Вьюга душ?

ДР: Многие непрофессиональные актёры дебютировали и стали профессионалами. В фильмах, где упор делается на реалистические тенденции, непрофессиональные актёры очень уместны. Они выглядят гораздо более органично, чем актёры, долгое время игравшие в театре. Это проблема латвийского кино. У нас так мало фильмов и так мало возможностей для роста в качестве киноактёров, которым нужна особая тренировка, чтобы они могли играть перед камерой. Театр и кино – разные виды искусства. И они требуют различной техники актёрской игры. Даже самые блистательные актёры латвийского театра не всегда выглядят абсолютно убедительно на киноэкране.

ИО: Каков Ваш любимый фильм?

ДР: Я могу снова и снова просматривать фильмы 1940-ых – 1960-ых годов. В этом году наиболее значимым для меня стал фильм шведского режиссёра Рубена Эстлунда Квадрат. Это один из самых замечательных европейских фильмов этого года, который обязательно появится и в списке номинаций на Оскар. Продолжаю открывать для себя новые нюансы, просматривая фильм уже в третий раз. Такие фильмы стоит смотреть не единожды, а пересматривать по нескольку раз.

ИО: Какие фильмы могли бы войти в Ваш личный список TOP 4?

ДР: Я за европейское кино. Лучшие фильмы года обычно выкристаллизовываются на Каннском кинофестивале. Нелюбовь – очень сильный фильм. Всегда интересно работает французский режиссёр Франсуа Озон, его фильмы Франц и Двуличный любовник, возможно, не очень хорошо подходят для молодёжной аудитории, однако сами работы прекрасны. Ещё один сильный фильм – 120 ударов.

ИО: Как Вы пришли к идее писать книги?

ДР: Я писала книги, работая в прессе. Когда пишешь для прессы, регулярно возникает чувство, будто бы свои статьи ты просто пускаешь на ветер. Время от времени хочется понять, что же было сделано. Моя пока что последняя книга, 500 фильмов всех времён – особый труд. Книга вышла после того, как ушёл в вечность мой многолетний коллега, замечательный театральный критик Нормундс Науманис. Собрать воедино и издать наш совместный труд было моей обязанностью перед ним и перед самой собой.

ИО: Какова Ваша любимая книга?

ДР: В последние годы я по большей части читаю профессиональную литературу, художественную литературу – реже. Из латышских книг на меня произвела наибольшее за последние годы впечатление книга Вкус свинца.

ИО: Каковы Ваши цели на будущее? Чего ещё Вы хотите достичь?

ДР: Обязательно останусь связана с кино – вне зависимости от того, буду ли я работать в университете, в Национальном киноцентре, в независимой студии, или же буду заниматься чем-то своим. Радикальное перепрофилирование мне, в моём случае, не угрожает. В последнее время мне недостаёт времени, чтобы писать. Возможно, буду сидеть дома и спокойно писать книги.

Eвропейские фильмы нередко нельзя назвать лёгким зрительским материалом, который можно употреблять под попкорн. Это тяжёлый интеллектуальный труд.

ИО: Какой совет Вы бы дали будущим кинотеоретикам?

ДР: Нужно учиться и делать. Но, возможно, будущему кинотеоретику стоит спросить себя, а не чувствует ли он в себе потенциал режиссёра. В наше время пересечь рубеж между теоретиком и практиком стало проще. Не нужно бояться экспериментировать и вне пределов текста. Это будет интересная, но тяжёлая работа. Однако пусть это никого не пугает, ведь лёгкой работы не бывает вообще. Есть возможность публиковаться на интернет-порталах, которым также необходим качественный контент. В последнее время за перо взялись образованные молодые люди, и их взгляд на процессы имеет большое значение.